Smierc Polarstern

Либо совершенно творение, либо несовершенен и неабсолютен тот Бог, если Он и Его творение — одно. Если творение множественно, то в язычестве и созидающий Бог тогда лишь — изначальное состояние собственного проявления, как Единица, к которой образно сводимы все нечетные числа. И если Он проявляет Себя в умалении собственного совершенства через самоисхождение во множественность, понимаемую как «морок» — что тогда отличает Его от иллюзии, и в чем тогда сущность и исток иллюзии, как не в Нем самом? И если Он равноприсутствует и равнопроявляет Себя в своих неисчислимых масках, тогда в чем духовное различие между Ним как Единым, не знающим покрова — и Им же как Единством Его покровов? Ведь понятие о тотальном Едином не тождественно идее Единства множества — единственно сущее как абсолютно утвержденное Одно не знает иного и не может быть «одновременно» многим, оставаясь при этом в своем единственном и неотъемлемом качестве Одного. Единое как Единица всегда в оппозиции ко всему, что является множественным и в силу этого не является Им самим.

В конечном итоге можно предположить, что традиционная попытка манифестационистского мировоззрения снять дихотомию между Единым и множественным заключает взор человека в имманентных формах Бытия, которое видится подверженным непреодолимому циклизму — что делает относительными как все Его проявления, так и духовный путь человека и его конечную цель, которая в таком измерении теряет абсолютный эсхатологический смысл и, в сущности, не имеет конца. На чисто умозрительном уровне манифестационизм имеет внутренние теоретические противоречия, которые заключаются в уже указанной проблеме пантеистической несводимости к Единому, а также в оценке качества реальности. Традиционное язычество не сталкивается с ними, так как не знает негативного видения Бытия как иллюзии (подобный взгляд является частичной особенностью некоторых течений индуизма и позже буддизма), а также радикально не ставит понятие Единого (которое a posteriori рождает монотеизм), видя Бога не как Единого в Себе, но как Единство многого.

Но если под влиянием восточных идей в современном неоязычестве возникает определение реальности как иллюзии, а также принимается концепция Единого, то указанные выше теологические проблемы являют себя в резкой несводимости, ставя фундаментальные вопросы, на которые политеизм не способен дать исчерпывающие ответы: Если Бог непостижим никем, кроме самого Себя, не ошибочно ли видеть Его вездесущее присутствие в мире, вместо того, чтобы видеть весь мир как Его не-присутствие? Если сущее есть то, что не есть Он, и потому утверждается идея Пути к Нему — то не является ли языческое обожествление реальности во всей ее полноте обожествлением иллюзии — мороков? Не является ли само многобожие лишь культом Его масок — а посему постановлением ложных идолов? Не освящает ли язычество видение тех, кто принимают Его ослепительные одежды за Него самого — и тем самым забывают о Нем истинном и Едином не во множественности, но лишь в Себе Одном? Если же Бог соотносится с реальностью как полнота с частью, то не иллюзия ли само представление о наличии иллюзии? Какова же тогда телеология Пути и постановки духовного вопроса о божественном, если ответ на него совпадает с Бытием и открытием собственной сопричастности всему?

<...>

2009

Опубликовано (полный текст):

Polarstern S. Metaphysica Nova / Smierc Polarstern. — Черновцы: Беs Публики, 2014. — С. 15—19.

http://smiercpolarstern.com/