Русский традиционализм, который основан на приверженности Православию, Монархии и Империи, сегодня находится на политической периферии. В России существует несколько десятков монархических кружков, которые силятся стать вторым изданием «черной сотни». В некотором отдалении от них находятся высоколобые интеллектуалы, занимающиеся историософской «археологией», откапыванием и классификацией разных фактов имперского прошлого. Ни те, ни другие не являются политической силой, хотя сам факт их существования служит определенным свидетельством в пользу Традиции.

Некоторым исключением является православно-консервативная часть депутатской группы «Родина» (Н. Нарочницкая, А. Савельев, А. Чуев, А. Крутов). В лице этих депутатов русский традиционализм все же получил пропуск на политический Олимп. В то же время вызывает очень большую обеспокоенность тот факт, что «Родина» и ее лидер Д. Рогозин придерживаются так называемого «левого патриотизма», который представляет причудливую смесь социал-демократии и умеренного национализма. Именно этот синтез и обеспечил «Родине» голоса тех избирателей, которые разочаровались в КПРФ. Поэтому долгое пребывание традиционалистов в этой партии может, как это ни покажется парадоксальным, привести к дальнейшему усилению «левого патриотизма», который с помощью консерваторов получает некоторую религиозную и историческую легитимацию. В свое время такую легитимацию пытался осуществить Г. Зюганов, достаточно хотя бы вспомнить его сотрудничество с В. Клыковым. Однако руководство КПРФ оказалось недостаточно гибким, и некоммунистическая часть «народно-патриотической оппозиции» отдрейфовала вправо.

Мы видим довольно интересную картину. В принципе традиционалисты востребованы реальной политикой, иначе они не пробились бы в Думу. То есть опытным путем доказано, что православный консерватизм не есть кабинетная утопия, он имеет перспективы. В то же время как самостоятельная сила консерваторы-традиционалисты еще не сложились. Это им только предстоит. И, как нам представляется, на этом пути их ожидает очень серьезный «партийный» соблазн. Очевидно, что в ближайшее время будет сделана по-настоящему серьезная попытка создания православно-консервативной партии. Если это произойдет, русский традиционализм потерпит серьезное поражение – даже в случае… своего успеха.

Партия, какой бы «правой» и «реакционной» она ни была, вынуждена ориентироваться именно на массу. Даже если она именует себя «союзом» или «орденом», при этом категорически отметая название «партия», сути это не меняет. Речь все равно идет о политической организации, которая обращается ко всем социальным слоям и включает в свой состав представителей этих слоев. Такая организация взаимодействует именно с массой – с безсословной современной общностью. Просто она придает этой общности национальный окрас, называя ее русским народом. В то же время левые имеют ввиду «массы трудящихся», а либералы — «гражданское общество». Но это все эпитеты, которые характеризуют одно и то же – массы.

Обращаясь к массам, любая организация, так или иначе, этой массе уподобляется. Она вынуждена употреблять популистскую риторику, при этом невольно попадая под ее влияние и впитывая в свое сознание ее формулировки. Эта риторика неизбежно привлекает в организацию носителей массового сознания, которые начинают активно воздействовать на ее мировоззрение и мироощущение. В результате правая организация превращается во вполне прогрессистскую партию, которая исправно работает на Модерн. Подобная метаморфоза, например, произошла с фашистским движением, которое, будучи поначалу восстанием против Модерна, само стало его версией.

Традиционалисты пытаются создать общенациональную, всесословную организацию – и в этом их главная ошибка. Какой бы реакционный проект они ни выдвигали, у них все равно получается партия, которая объединяет лиц с разной социальной ментальностью. Партия принципиально открыта для лиц из всех классов и сословий. Она, конечно, может руководствоваться интересами какого-либо одного класса, но обычно в ней представлены все слои.

Партийная система возникла в свое время как альтернатива системе сословий. Партия стала некоторой лабораторией, в которой представители разных сословий создавали усредненный и смешанный человеческий тип. Этот тип можно назвать буржуазным, хотя он весьма далеко ушел от «третьего сословия», существующего в традиционном обществе. Средневековые предприниматели все-таки представляли собой самобытный культурный тип. Однако буржуа устремились к социальной гегемонии и попытались перестроить все другие сословия, сделав их похожими на себя. В результате получился некий коктейль, в котором основным компонентом была буржуазность, но при этом она оказалась разбавленной другими социальными компонентами. Партия как раз и является тем сосудом, в котором образовывался коктейль новой и новейшей буржуазности.

Возникнув в предреволюционной России, партии стали укладом, альтернативным традиционному. Заметим, что подрывные, прогрессистские силы принялись закладывать основы своего строя задолго до победы революции. Они вовсе не делали ставку на работу в традиционных структурах российского общества, хотя такая работа ими полностью не отрицалась (например, либералы почти полностью оккупировали земское самоуправление). Но основной упор делался именно на создание своего общественного порядка. А вот если бы либералы и социалисты ограничились деятельностью в земствах, то это было бы только выгодно царскому правительству. Оппозиция выпускала бы пар, укрепляя старый порядок.

Традиционалисты, делающие упор на общегражданские политические структуры, обречены действовать строго в рамках либерального порядка, ничего ему не противопоставляя. Кроме, конечно же, своей жесткой критики, чей коэффициент полезного действия будет ниже паровозного.

В свое время правое движение пошло по партийному пути и проиграло. Нами имеются в виду такие всесословные организации начала XX века, как Союз русского народа, Русская монархическая партия и т. д. Эти структуры сочетали традиционализм и партийность, хотя многие их них истово уверяли в том, что они не являются партиями. И что же вышло в итоге? Если во время революционных событий 1905-1907 годов в состав «черной сотни» вступили десятки тысяч человек, то после них произошел стремительный обвал. Конечно, черная сотня могла бы сохранить свою многочисленность, но для этого ей пришлось бы присягнуть Модерну, принять его идеологические коды. Она этого сделать не захотела, в результате чего так и не вписалась в политическую систему.

Впрочем, была одна монархическая структура, которая сохраняла свое влияние вплоть до Февральского переворота. Этой структурой был так называемый «Совет объединенного дворянства» — сословная корпорация служилого сословия аристократов. Совет объединял не политизированные элементы из разных сословий, но все дворянские собрания России, которые были мобилизованы на защиту как Монархии, так и собственных сословных интересов. Именно он оказал действительно весомое влияние на политику в России, поскольку руководил и координировал деятельность правых фракций в Думе и в Госсовете. Какой-то реальной политической силой, противостоящий Прогрессивному блоку в 1915-1917 году был только лишь Совет объединенного дворянства.

Как представляется, для традиционалистского движения наиболее приемлемой была бы не партия, а именно сословная корпорация. Конечно, сегодня сословий нет, а всякие «дворянские собрания» представляют собой нечто среднее между клубом по интересам и этнографическим музеем. Однако можно и нужно создавать базу для возрождения сословной системы на новом уровне. В начале прошлого века либералы и социалисты закладывали основы своего строя, используя для этого ее партийные зародыши. В начале века нынешнего традиционалисты могут совершить примерно то же самое, создавая структуры, являющиеся прообразом сословий.

Во главе таких вот прото-сословных структур должно стать будущее дворянство – группа традиционалистов, проникнутых сословным мировоззрением. Вокруг этой корпорации постепенно станут выкристаллизовываться корпорации других сословий – рабочих, крестьян и т. д. Образуется некий союз сословий, который будет считать наиболее важным социальное конструирование, но не политическую деятельность.